Сыны Семаргла - Страница 74

Медленно обулся, и, хотя в теле все еще ощущалась слабость, но уже обитала и явственная бодрость, дарующая возможность не качаться и чувствовать свое тело, неторопливо поднявшись на ноги, испрямился.

Он повязал на стан, дотоль пристроенный на сиденье, пояс, да все также бесшумно направился к выходу. Осторожно отодвинув полог шатра, Святозар вышел наружу и глубоко вздохнув, потянулся. Костер возле шатра почти потух, но горка поленьев, точно сотворенная недавно, оставалась на прежнем месте, да и укрывало его все еще лежало обок них. Святозар опустившись на укрывало, подкинул в костер несколько поленьев, а посем взял палку и принялся шерудить ее тупым концом, не прогоревшие угольки. Вскоре пламя неторопливо принялось окутывать собой поленья, и костер принялся разгораться. Наследник огляделся, костры около которых приютились люди, почти потухли, а сами воины, кроме дозорных крепко спали. Невдалеке паслись лошади и чуть слышно ржали, боясь разбудить своих верных товарищей— воинов. Ярко-алое светило начало тяжело выкатываться, словно вылезать из-под земли.

Огненные летающие кони Бога Хорса вывозили колесницу на небосвод, освещая ее теплом, светом и радостью всю Явь. И вспомнился Святозару сказ ожившей птицы Алконост, слышанный им на борту ладьи: «Иди, Солнце, в свои синие луга. Ты должно подняться в колесницу свою и взойти с Зарей на Востоке». Святозар перевел взгляд и посмотрел на утреннюю звезду Денницу, возвещающую начала дня, которая стала меркнуть и уходить на покой. И вспомнился ему рассказ Бури Яги Усоньши Виевны о сыне Бога Хорса, юноше Деннице. Оттуда из небесной, бледно-голубой дали, смотрел сейчас на Святозара, он, Денница, глупый сын великого, солнечного Бога Хорса, когда-то, так давно, что об этом забыли и сами Боги, сгубивший свою жизнь, желанием стать и быть выше своего отца. И Святозару вдруг подумалось, что он точно, как этот Денница, также глуп в желании исправить все и сразу в Неллии, также глупо использует то, что даровано и получено такими огромными усилиями, такими страданиями и болью. Внезапно легкий порыв ветра коснулся его волнистых каштановых волос, высокого лба, темных, изогнутых дугой бровей, прямого носа, алых губ и голубых глаз, и кто-то нежно погладив и поцеловав, едва слышно добавил: «Мальчик, мальчик, торопись, торопись! Наберись сил и иди! Скорей, надо идти скорей!» и наново заколыхав волосами, улетел. «Отец!» — прошептал наследник и резко вскочил на ноги, а внутри него надрывисто застонала душа, словно предчувствуя какую-то беду.

Святозар развернулся и быстрым шагом направился к шатру. Приподняв и закрепив сбоку полог так, чтобы шатер наполнился светом поднимающегося солнца, наследник не мешкая вошел вовнутрь и двинулся к ложу, на котором почивал Аилоунен. Остановившись подле правителя, наследник положил руку на его плечо и несильно потряс, намереваясь разбудить, да тихим, вкрадчивым голосом, молвил:

— Аилоунен, проснись. Правитель тотчас открыл глаза, беспокойным взглядом уставился на наследника и резво сев, встревоженным голосом вопросил:

— Что, что случилось Святозар? Тебе плохо?

— Нет, нет, друг мой, мне хорошо, — поспешно ответил Святозар, снимая руку с плеча правителя и присаживаясь на его ложе. — Но сейчас я опять слышал повеленье отца, он сказал, чтобы мы шли, и торопились. Поднимайся Аилоунен, надо отправляться в путь.

— Друг мой, вчера поздно ночью, когда ты спал, — успокоенным голосом заметил правитель и широко зевнул. — Пришли подлазники, которые были посланы вперед, чтобы осмотреть дорогу. И они доложили, что к Асандрии подошли воины из Сомандрии и Товтории и стали станом возле города. Поэтому…

— Нет, нет, Аилоунен, — перебив друга, взволнованным голосом, проронил Святозар, и замотал головой. — ДажьБог не стал бы меня торопить, тем более он сказал: «Наберись сил и иди!» Он видел, что я захворал. Но раз торопит, значит, что-то происходит и нам надо поспешить, поверь мне.

— Святозар, чтобы там не происходило, — очень властным голосом, не признающим никакого другого решения, произнес Аилоунен. — Но сегодня мы не сможем никуда отправиться, тебе надо отдохнуть и выздороветь.

Я хочу, чтобы ты, мой друг, все же вернулся в Славград.

— Аилоунен, у меня хватит сил продолжить путь… хватит, — голос Святозар звучал единожды виновато— просящее. — И мы должны ехать, потому что если ДажьБог меня торопит, может… Может, что-то случилось там, в Восурии и моей земле, моему народу нужна помощь!

Аилоунен, прошу тебя, давай отправляться в путь, моя душа чувствует какую-то беду!

— Эх, Святозар, — горестно проронил Аилоунен, и похлопал друга по лежащей на ложе руке. — Твоя душа за последнее время так изболелась, что она уже из всего делает беду… — Правитель на миг прервался, внимательно осмотрел наследника, и, вздохнув, добавил, — но я готов тебе уступить… Готов, только при одном условии. Если ты более не будешь никого излечивать, и вообще не будешь использовать магию до приезда в Асандрию. Святозар самую малость помедлил с ответом, вспомнил яркую утреннюю звезду Денницу, и, порывисто кивнув, очень четко ответил:

— Обещаю, друг мой, никакой магии вплоть до Асандрии, даже если ты меня об этом попросишь.

— Уж об этом я, тебя, точно не попрошу, — улыбнувшись, отозвался правитель, и, неторопливо поднявшись с ложа, шагнув к сиденью у изголовья, принялся одеваться.

Глава шестнадцатая

Прежде чем отправиться в путь правитель и Святозар плотно поели.

Затем Аилоунен, несмотря на возмущение наследника, еще раз просвистел над ним тихой трелью, от которой кажется и вовсе отступила слабость. И как только глаза Святозара заблестели, и он повел своими крепкими плечами, ощущая в себе бодрость и жизненную силу, правитель убрал шатер, и костер, да скомандовал своим воинам по коням. И вновь отправились в путь, правитель Аилоунен, наследник Святозар, гетер Лесинтий, и триста воинов, туда к Асандрии, куда так настойчиво их звал ДажьБог и где ждали их четыре тысячи воинов, знаменитый тофэраф Люлео Ливере, пажрец, и царь Манялай. Святозар снова ехал по правую руку от правителя, и все время поторапливал его. Но чем ближе был престольный град, тем больше деревень им встречалось на пути, тем больше жило в них людей, и тем чаще приходилось останавливаться в них. Аилоунен заезжал в каждую деревню, заставлял их жителей познавать истинную веру, пробуждал их и оставлял напутственные слова, как надо жить и трудиться. При этом он зорко приглядывал за наследником, чтобы тот не смел никого лечить. Впрочем, Святозар помнил свое обещание, помнил звезду Денницу и понимал, что сейчас необходимо сохранить силы перед Асандрией, да и, честно сказать, ощущал в себе еще большую слабость и затаившуюся где-то глубоко внутри хворь. Слабость в теле наследника появилась после полудня и сызнова стала наваливаться на него, словно возложенный на плечи мешок с камнями, а к вечеру опять принялась кружиться голова. К концу дня выехав из очередной деревни, и немного проехав по дороге, да выбрав место для стана, расположились на ночлег. Святозар утомленный дорогой и обрушившейся на него слабостью, спешился с коня, и чуть было не нарушил обещанье данное правителю. Желая, как можно скорей прилечь на ложе, он решил немедля создать намет. По привычке протянув вперед руку, он уже было открыл рот, намереваясь произнести повеленье, но во время вспомнив про обещанье, поспешно прервался. Медленно повернувшись вполоборота, наследник увидел Аилоунена. Тот стоял в нескольких шагах и в упор смотрел на него.