Сыны Семаргла - Страница 64

— Прости меня, Святозар, что я разбил твою голову и доставил тебе такую физическую и душевную боль, — начал говорить Аилоунен и прерывисто задышал. — Мне так жаль, но когда я увидел, что это… это чудовище…

— Не говори так, — тихо попросил наследник.

— Хорошо, хорошо, друг мой, как скажешь, — согласился правитель, и положил ладонь на лоб наследника, перед этим смахнув с него прядь каштановых волос. — Если бы он дотронулся до тебя, я бы уже не смог тебе помочь…. Когда я увидел, как он тянет к тебе руку, я очень испугался… я не рассчитал свою силу…

— Аилоунен, — перебив друга, молвил Святозар и болезненно перекосил лицо. — Неужели ему нельзя было никак помочь? Правитель почувствовал движение кожи под рукой и увидел, как лицо наследника перекосилось да тихо, засвистел трелью, снимая боль с его головы. Погодя Аилоунен досвистел свое повеленье, и грохочущая боль, наконец, покинула голову Святозара. Правитель надрывно вздохнул, убрал руку со лба наследника и чуть слышно произнес:

— Сейчас я все тебе объясню, друг мой. — Он на миг затих, вздев руки, снял с головы венец, и, положив его на стол стоящий подле, оправил книзу свои непослушные темно-пшеничные, волнистые волосы да начал свой сказ, — человек, который теряет истинную веру… Который теряет в своей душе Богов, или подменяет их на, что-то несуществующее, и лживое, становится не только духовно больным, но он становится больным физически. То, с чем ты столкнулся, за последнее время, здесь в Неллии— это только верхний слой вырождения: не желание трудиться, не желание рожать и воспитывать детей, не желание следить за чистотой своего города, дома, ложа, тела, все это приводит на путь извращения. Поэтому ты видишь непаханые поля, вырубленные леса, загрязненные реки. Ты видишь стариков, а не видишь детей— продолжение их рода, ты видишь грязные улицы, укрытые помоями и навозом и такие же грязные и неумытые лица и тела людей. Но если человек хочет извратить себя, свое тело, свою душу, он идет еще дальше. Он позволяет себе творить извращение даже к самому чистому и прекрасному к продолжению рода… Но Чернобог, который очень умен, который расселил по Яви свое воинство, своих дасуней, демонов, колдунов, кои в свою очередь несут по земле Кривду и закрывают ею Правду. Так вот Чернобог уже давно подметил, что всякий народ, который тихой поступью, или широким шагом движется к смерти, этот народ начинает извращать именно чувство любви, чувство рождения на земле и продолжение своего рода. Еще за долго до Всемирного Потопа, еще до гибели галатеронцев, Чернобог и Мара произвели на свет демона Тальперуза… Этот демон подчиняется лишь Чернобогу, он его сын, его порождение. Этот демон ходит по земле… и когда вершится извращение любви, он— Тальперуза, касается своей рукой этих людей, целует их своими синими губами и входит в этих мерзостных извращенцев болезнь— тальперуза. Эта болезнь проявляется вельми скоро. На второй день по телу человека проступают маленькие красные крапинки, затем крапинки становятся больше, через семь дней ты уже весь красный. Еще три дня и твоя кожа становится зеленой, а после ты начинаешь постепенно терять свое лицо. Проходит лишь миг и это уже не лицо, а нечто, нечто… еще немного и твое тело почернеет, и ты умрешь. Первый раз таких людей я видел на заре юности моей души… Этой болезнью болели галатеронцы, которые решили, что раз Божественности у земли нет, Богов нет, то и сами они могут жить как хотят, могут творить, что хотят… Вылечить эту болезнь не могут даже светлые Боги. Чтобы эта болезнь не появлялась на земле, нужно или жить по закону Сварога, или убить демона Тальперуза. Но Тальперуз находится под защитой Чернобога. И пока он, Тальперуз, не вышел из подчинения Чернобога убить его невозможно. — Аилоунен на малеша прервал свою речь и тяжело вздохнул, по его мужественному, чистому, и, увы, уже не детскому лицу, пробежала, словно тень печали, и он горестным голосом, продолжил, — эта болезнь теперь живет в Неллии. Многие люди болеют ею, и таких людей выселяют из городов и деревень, потому как только их кожа приобретет зеленый цвет, они сразу становятся опасны для других… А если они коснуться кого-либо такой зеленой или черной рукой, и тому человеку будет не избежать тальперузы. Там на юге Неллии есть город… город ли, деревня ли, Тальперия— туда выселяют таких людей… Чтобы они там, среди таких же как сами, доживали свои дни. Они ходят там в бурых, длинных плащах и им не позволяется уходить с того города. Их боится вся Неллия, воины, знать, и даже жрецы никогда не приносят их в жертву. — Аилоунен замолчал, и, вздохнув, посмотрел на Святозара, его нос и лоб покрылись тонкими паутинками-морщинками.

— Аилоунен, — тихим голосом вопросил Святозар. — Но тогда зачем ты его сжег, надо было отправить его в тот город.

— Нет, нет… друг мой, его руки были черны, — поспешно ответил правитель, словно желая оправдаться перед наследником. — Его уже не имело смысла отправлять в Тальперию… Боги мои скольких в дороге он заразил, и скольких мог… И тебя, тебя, мой друг, он тоже мог убить… Как он только сюда попал, как узнал про тебя… ведь от Тальперии до Артарии путь очень дальний, и как его пропустили жрецы и воины, охраняющие этот город.

— Его привел Босоркун, — с дрожью в голосе, высказал свои недавние догадки наследник, и содрогнулся всем телом, подумав о том, что если бы не Аилоунен… если бы не Аилоунен… путь и бой в этой жизни, его — Святозара был бы окончен, и не увидел бы он ни Любавы, ни отца, ни своего сына….

— Почему ты думаешь, что его привел Босоркун? — взволнованно поспрашал правитель, и наследник увидел, как вздрогнуло лицо друга.