Сыны Семаргла - Страница 25


К оглавлению

25

— Лесинтий, Винирий, — подозвал воинов Святозар. — Подойдите ко мне, — воины тотчас повиновались, и, приблизившись, встали подле Риолия. — Помните вы дали клятву, оберегайте вашего правителя, и идите втроем чуть позади, а я и Оскидий пойдем первыми. Оскидий поравнялся со Святозаром, восхищенно посмотрел на него и тихим голосом спросил:

— Может мне вас, ваша милость, представить Ивникию, он до смерти боится, всякие длинные слова и титулы.

— Представить, — раздумчиво произнес наследник. — Что ж представь, пусть знает сразу с кем будет разговаривать. — Святозар потер пальцами свой шрам на щеке, посем перевел взгляд на свой перстень, оный несмотря на возвращение из Пекла, и несмотря на такой яркий, солнечный день, продолжал тускло гореть кроваво-красным светом и поморщившись, убрав руку от лица, добавил, — но скажешь, ты, вот как. — Он приблизил губы к уху Оскидия и тихо шепнул, что-то лишь слышимое ему.

— Хорошо, ваша милость, так и скажу, — довольным голосом отозвался Оскидий, и так как Святозар уже пошел, двинулся следом, не отставая от него ни на шаг. Святозар шел и оглядывал кругом дворы, наблюдая одинаковые убогие дома и постройки, неухоженные участки, грязных животных и таких же грязных, неухоженных людей. Этот день был необычайно солнечным и теплым, не единого облачка на голубом небе, но в эту затхлую деревню, казалось и вовсе, не опускались лучи солнца, и окрест было как-то сумрачно, блекло, и даже холодно, а воздух был наполнен стойким запахом навоза, грязи и сырости. И, что больше всего поразило Святозара так это необычайная тишина в деревне… Не было слышно ни блеянья овец, ни меканья коз, ни хрюканья свиней, ни кукареканья петуха. Создавалось впечатление, что в деревне не было не только домашней скотины или птиц, но даже и людей. Наследник огляделся, и в некоторых дворах, заметил мужчин и женщин, и даже стариков, все эти люди либо недвижно сидели возле своих домов, либо также бесшумно, что-то делали на участке, Святозар на миг остановился, и, обернувшись, посмотрел на дворы, что остались позади него и догадался, почему так тихо в деревне… В деревне было тихо, потому как тут не было детей, не раздавалось громких, веселых криков малышей, смеха отроков, разговоров дев и юношей. Запустение царило не столько в жилищах и на земле, сколько в душах жителей деревни. И сызнова тяжело вздохнул Святозар, глянул на светлое лицо Риолия, на его серьезный, чуть обжигающий взгляд голубых глаз, и, развернувшись, пошел вперед по дороге прямо к крытой повозке, которую неллы называли колымагой. Подходя ближе к колымаге, наследник услышал страшный храп плывущий из нее, и на морг почудилось ему, что это из Пекла вырвался Горыня, залез внутрь повозки и заснув, теперь издавал эти ужасные хрипы и бульканье.

Возле дома деда на лавке сидели три воина, небрежно одетые. Они воткнули в землю свои пики и повесили на них шлемы. Воины, увидев идущих, поднялись и неторопливо направились к плетенной из веток калитке, а подойдя к ней, один из них, шедший первым, злобно пнул ее ногой. Створка калитки распахнулась, открывая путь воинам, и благоразумно зацепилась одним концом за забор. Воины все также неспешно вышли на дорогу, двое из них немного прошли по ездовой полосе навстречу наследнику и Оскидию и остановились, а третий встал на подножку колымаги, и, заглянув вовнутрь нее, негромко принялся будить паярыжку. Хрипы и бульканье в тот же миг прекратились, дверь колымаги открылась, и из нее вылез не высокий, полноватый человек, с очень красным лицом, маленькими глазками и седыми волосами. Он был одет в темно-серое, как и у Оскидия одеяние, а прямо на волосах у него сидела плоская, круглая шапка ярко-свекольного цвета. Паярыжка ступил вначале ногами на подножку, затем на землю, и громко застонал, захрипел, да с трудом выпрямил спину, точно только, что скинул с себя огромный мешок, наполненный камнями. Он неспешно, вперевалку, будто большая утка, пошел к стоящим на дороге воинам, которые без остановки сплевывали на землю слюну, встал и недовольно посмотрел на поместившихся напротив него, в нескольких шагах, Святозара и Оскидия. Внезапно Оскидий шагнул вперед, и кинул сжимаемую в руках и ужасно измятую, красную шапку, прямо под ноги паярыжке и громко сказал:

— Я более вам не служу подлый, жестокий паярыжка! Я более не яремник вашего господа Есуания! Я приол и верю в истинного Бога Сварога и его сыновей! А, ты, Ивникий, подлая твоя душонка, трепещи… потому как перед тобой сам кудесник и наследник светлой Восурии, Святозар, по реклу Велико-Достойный, сын правителя Ярила, по реклу Щедрый, который пришел к нам, к приолам, чтобы уничтожить выдуманную веру и вернуть нам наших Богов, и посадить на трон сына Бога огня Семаргла, Риолия из первого рода руахов! Ивникий по первому, как только прилетела к его ногам шапка, злобно усмехнулся, не сводя глаз с лица Оскидия, и затопал ногами, словно конь, взволнованно ожидающий, когда же его пустят галопом. Однако когда бывший ярыжка сказал про наследника Восурии, сына правителя Ярила, перестал топотить, и даже согнал с лица злую усмешку, с любопытством посмотрел на Святозара, привстал, тяжело покачнувшись, на носочки, пытаясь разглядеть, стоящего позади Риолия. Ивникий еще мгновение хранил молчание, потом перевел взгляд на босые ноги наследника, которые тот забыл обуть в сапоги, и громко засмеявшись, произнес:

— Ах, ты, тупой шатун Оскидий, да как ты смел, бросить на дорогу, символ ярыжки, красную кафу. Ты, что перепил вина? Или хочешь смерти? Так я тебе могу это устроить.

— Ивникий, — усмехаясь, окликнул паярыжку наследник. — Ты, что плохо слышишь или плохо соображаешь? Ты не понял, кто перед тобой? А перед тобой дурашман, сам наследник престола Восурии, победитель подлого колдуна Нука и поддонного царя Черномора, сын правителя Ярила!

25